В теме одно сообщение

[Mpak]

АНДРЕЙ ФУРСОВ

Я выделяю три тяжелейших системных кризиса, глубоко потрясших человечество: кризис «длинного» шестнадцатого века, крушение Западной Римской империи (гибель античного мира) и кризис верхнего палеолита. Каждый из них представляет свой тип кризиса. Теперь же нас ждет четвертый, самый опасный и тяжелый. Грозящий жизни миллиардов людей.

Давайте начнем с ближайшего нам по времени - так называемого кризиса «длинного» шестнадцатого века (1453-1648 гг.) С периода между падением Константинополя под ударами турок-османов и Вестфальским миром, завершившим Тридцатилетнюю войну. В ходе его зародился и вышел на историческую арену капитализм.

Что произошло накануне этого кризиса? В середине четырнадцатого века по Европе пронеслась эпидемия чумы, выкосившая 20 миллионов душ из ее 60-миллионного населения. В результате «сделочная» позиция крестьянина по отношению к феодалу резко усилилась. Ведь теперь рабочих рук не хватало и власть помещика-сеньора ослабла.

В течение тридцати-сорока лет сеньоры пытались силовым способом вернуть прежнее положение вещей, снова приведя «подлую чернь» к покорности. В ответ одно за другими вспыхнули восстания низов – настоящая европейская антифеодальная революция. В 1378-1382 годах прокатываются бунты «белых колпаков» во Франции, Уота Тайлера в Англии и чомпи – во Флоренции. Она надломила хребет феодализма.

Восстания были подавлены, однако антифеодальная революция загнала сеньоров в состояние социальной обороны, а позднесредневековое общество стало медленно, но верно развиваться в направлении «кулацкого рая» (я бы добавил сюда «бюргерский рай» – о том, как он может выглядеть, свидетельствует Париж начала XV века, в котором хозяйничали кабошьены), где сеньоры были бы просто богатыми среди богатых – и не более.

И после у сеньоров осталась лишь одна стратегия: сохранить свои привилегии и не оказаться ни в кулацком, ни в бюргерском «раю». Мы не можем остановить перемены? Так возглавим их и останемся при власти и богатствах! И не случайно в пятнадцатом веке появляются новые, сильные монархии, и централизованно-бюрократические государства привычного нам типа. С этим процессом совпали открытие Америки, возникновение нового мирового разделения труда и революция в военном деле шестнадцатого века.

В итоге к 1648 году класс феодалов ... избежал уничтожения, сумев сохранить власть и привилегии. Кто-то превратился в представителей королевского двора, как во Франции. Кто-то смешался с богатыми крестьянами, как джентри в Англии. Как показывают исследования, 90 процентов феодальных семей, которые были у власти в 1453 году, сохранили её и в 1648-м. Однако, борясь за сохранение своих привилегий, феодалы породили капитализм. Как некий «побочный продукт».

Правда, далось все это ценой невероятных крови, насилия и страданий: мы видим раскол католической веры, отпочкование протестантизма, ожесточенные религиозно-гражданские войны в Германии, Франции и Голландии, свирепствующую инквизицию и сотни тысяч заживо сожженных. Тридцатилетнюю войну, уничтожившую четверть населения тогдашней Германии. И еще миллионы погибших от голода, холода, болезней и нищеты – спутников войн и общественных конфликтов.

Единственной стратегией сохранения привилегий верхов перед угрозой снизу было укрепление центральной власти, с которой сеньоры не столько боролись, как нас пытаются убедить в написанных в XVIII – первой половине XX века книжках, сколько поддерживали. Результат – так называемые «новые монархии» второй половины XV века (классика – Людовик XI). Намного более жестокие, чем их патриархальные средневековые предшественники.

Возникновение «новых монархий» совпало с открытием Америки и формированием нового мирового (атлантического) разделения труда. В Европу хлынуло американское золото и серебро, появились дополнительные средства для вложений в военное дело и, как следствие, военная революция XVI – начала XVII века. Она резко изменила соотношение сил в пользу верхов.

Волна социального наступления низов, нахлынувшая с конца XIV века, с XVI века катится назад (перелом – поражение крестьянской войны в Германии). Начинается длинная волна наступления верхов в рамках Старого порядка, которую повернёт вспять лишь революция во Франции 1789 г. Следующее контрнаступление верхов начнётся между 1968 и 1991 гг. – мы живём в эпоху, эквивалентно-нишевую Старому Порядку.

Кризис «длинного XVI века» стал системным и тотальным. Он охватил все сферы – экономику, социальные отношения, власть, религию, культуру, психологию. В Европе бушевали войны и восстания. К середине XVII века ситуация стабилизировалась. Это был совершенно иной мир, чем докризисный двухсотлетней давности. А вот 90 процентов семей, находившихся у власти в Европе в 1453 году, сохранили свои позиции и в 1648 году. Перед нами – системный трансгресс, при котором верхушка прежней системы трансформируясь, мутируя, создавая (естественно – неосознанно) новую систему, сохраняет свои позиции, устраивая прогресс для себя и регресс для основной массы населения.

Кризис позднефеодальной системы интересен в двух отношениях: его исход определялся главным образом внутренними факторами (Османская империя при мощном влиянии на европейские дела была не в силах изменить системный вектор) и верхушка старой системы успешно «транслировала» себя – mutabor! – в верхушку новой системы, хотя и пришлось немного потесниться, дав место аутсайдерам. Дальнейшая история Европы – это утеснение старопорядковых верхушек аутсайдерами – буржуазными и антибуржуазными одновременно: 1789, 1848, 1914, 1917, 1933 гг...

Вот первый тип тяжелого кризиса перехода между эпохами – кризис, вызванный борьбой верхов за сохранение своей власти в новой эре. Некая операция «Прогресс», управляемая революция. И сей кризис был связан с внутренним развитием Европы.

Второй тип кризиса – поздняя античность, времена падения Западной Римской империи. Здесь мы видим внутренний кризис великой империи (падение эффективности рабовладельческой экономики, демографические проблемы, деградация правящей элиты), к коему добавилось Великое переселение народов: волны варварских племен, накатывающих на Рим с севера и востока. Они смели империю. Если феодалам в шестнадцатом веке удалось сохранить власть и войти в новую эру, то познеантичным господствующим группам не удалось. Прежняя элита исчезла.

Особенно примечателен кризис перехода между рабовладельческой античностью и феодальным средневековьем тем, что огромная масса варваров была демографически выкормлена римлянами на границах! Ведь что получалось? Племена германцев селились в порубежье с разрешения Рима (таким образом он избегал войн с ними), получали статус «федератов» (союзников) – и пользовались плодами имперской культуры, переходя к более производительному сельскому хозяйству. И бурно размножались. За несколько веков такой политики варвары усилились и обрушились на Рим, уничтожив высокоразвитую культуру и на много веков погрузив нынешнюю Европу во тьму и раздробленность.

Здесь к внутреннему общесистемному кризису уже с III века н. э. добавилась серьёзная внешняя проблема – варварская периферия, которая всё сильнее давила на Рим, варваризировала и (в том числе психоисторически) ослабляла его; на системное ослабление работало и христианство. Слабеющая, гниющая система была подорвана варварами. Великое переселение народов открыло «тёмные» (но ещё вовсе не средние) века. Оно началось гуннами и визиготами в четвертом веке нашей эры, а закончилось арабами и норманнами (седьмой-десятый века новой эры).

Поздняя античность – а многие серьёзные историки предпочитают именно так квалифицировать «тёмные века» – имела варварский лик, как и ранняя («гомеровское время»). Возникший в IX-X веках на руинах позднеантично-варварской эпохи средневековый мир имел слабую преемственность с предшествующей эпохой, а феодальная система – с рабовладельческой. Это касается и системы производственных отношений, и господствующих групп, и городов. Позднеантичная верхушка погибла или разорилась в варварскую эпоху. Средневековый мир создавали новые люди.

Таким образом, кризис позднеантичного типа характеризуется, во-первых, комбинацией внутренних и внешних факторов (последние наносят смертельный удар). Во-вторых, полной религиозно-культурной перекодировкой – Римское общество ожидали варваризация и христианизация. То есть - проникновение в систему психоисторических вирусов с севера и востока. Кризис «длинного XVI века» тоже имел мощный религиозный аспект, но то было внутрихристианское дело. Никакая новая система не отменила христианство, хотя, конечно же, протестантизм – это в определённой степени варваризация и иудаизация христианства. А вот в случае с Древним Римом старое язычество было уничтожено христианством.

Фиваидский легион
И ещё на один аспект позднеантичного кризиса хочу обратить внимание: античная система демографически вырастила варваров на своей периферии. Получив разрешение селиться на окраинах великой империи, варвары переходили к более развитым формам сельского хозяйства, что позволяло им численно расти и усваивать военные и организационные достижения античной системы. Результат – варварская Большая Охота из разряда таких, о которых старый мудрый удав Каа говорил, что после неё не останется ни волков, ни рыжих собак, ни удава, ни лягушонка-Маугли, ни даже косточек. Или, как пелось в шлягере нэповских времён, «всё сметено могучим ураганом, / и нам с тобой осталось кочевать».

Таков второй тип кризиса, где внутреннее ослабление цивилизации сочетается с нашествием «внешнего пролетариата», с волной переселения менее развитых, но бурно плодящихся воинственных народов.

Самым тяжёлым, страшным и продолжительным был кризис верхнего палеолита. Он длился десяток тысяч лет, охватил значительную часть планеты и был хозяйственно-ресурсным, экологическим, демографическим и социальным одновременно. В основе кризиса, как отмечают специалисты, лежало непримиримое противоречие между созданной человеком техникой массовой охоты на крупных животных (мегафауна), сделавшей возможным резкое увеличение численности населения, и ограниченностью природных ресурсов, которые по мере прогресса этого хозяйственно-культурного типа и основанной на нём социальной системы оказались исчерпаны.

Как изменилась живопись после кризиса палеолита
Результат – борьба за место под солнцем, уменьшение численности населения на 75–85%, социальная и культурная деградация. Причём, как отмечает М.И. Будыко, кризис наступил очень быстро, и у людей не было времени для постепенного перехода к другим источникам добывания пищи. То есть перед нами скоротечный кризис, мигом оборвавший прежнюю, длившуюся сотни тысячелетий и основанную на присваивающем хозяйстве и каменных орудиях «Игру Общества с Природой» (Ст. Лем).

150 веков жесточайшей борьбы людей за выживание – с природой и другими людьми. Это не пять первых «тёмных веков» Европы (V–IX вв.) или три века второго «темновековья» (середина XIV – середина XVII вв.). Болезненным выходом из кризиса стала неолитическая революция, которой поспособствовали такие произошедшие между 12 и 9 тысячелетиями до н. э. неординарные факторы как окончание вюрмского оледенения, смещение полюсов Земли, устранение в Атлантике преграды для Гольфстрима и ряд других...

Итак, третий тип кризиса: быстрая гибель господствующего хозяйственного типа, сопряжённая с катастрофическими экологическими и демографическими явлениями и ведущая к социальной деградации.

По сравнению с этим кризисом решение проблем кризисов «тёмных веков» и «длинного XVI века» – «службишка, не служба». Они происходили в рамках некоего установленного качества, не меняя его параметров. Кризис верхнего палеолита создал совершенно новое качество: он отделил Палеолит от Цивилизации, которая стала средством выхода из кризиса и создала принципиально иную конструкцию, чем Палеолит.

Но на какой из кризисов, о которых шла речь, похож тот, чьи контуры уже различимы? Который уже надвигается на современное человечество? Мой ответ, к сожалению, не самый весёлый: грядущий глобальный кризис несёт в себе характеристики всех трёх кризисов, но в одном пакете – «кризис-матрешка». Или «кризис-домино», если угодно. Только грядёт этот кризис в условиях позднекапиталистической системы, которая охватила весь мир. То есть, стала глобальной. Он наступает в условиях перенаселённой планеты, с огромной нагрузкой на экологию и близящимся дефицитом сырья, воды. Сюда нужно добавить чудовищную социально-экономическую поляризацию современного мира, невиданные запасы оружия массового уничтожения.

Впервые в истории кризис типа палеолитического разражается на перенаселенной планете, напичканной всеми видами оружия. Ну не было в каменном веке ни пулеметов, ни атомных бомб, ни отравляющих веществ... Не было опасных АЭС или химических производств, плотин и водохранилищ – всего, что, разрушаясь, может стать оружием массового поражения.

Если кризис пойдёт по количественной переформулировке закона Мерфи («всё плохое происходит одновременно»), а ситуация характеризуется третьим положением теоремы Гинзберга («даже выход из игры невозможен»), то кризис XXI века будет намного круче верхнепалеолитического. И если после него что-то возникнет, то это что-то скорее всего будет отличаться от сегодняшней нашей цивилизации так же сильно, как эта цивилизация отличается от палеолита.

Разумеется, не надо себя пугать (тем более, что пугаться поздно). Но кто предупреждён, тот вооружён...

https://dzen.ru/a/ZP...d?share_to=link

[Mpak]

Возможно, глобальная финансовая олигархия, заварив кашу мирового кризиса, попытается выйти из него, установив нечто вроде глобального фашизма. С властью высшей касты избранных, с изощренными средствами контроля и подавления, планомерным уничтожением "лишнего населения".

Для меня, как для историка, фашизм — это очень конкретное явление, связанное с Италией Муссолини. В Третьем рейхе был не фашизм, а национал-социализм, совершенно иная конструкция. Если говорить по сути вопроса, то "глобофашизм" (в данном случае я использую это слово в качестве метафоры, а не понятия) как проект уже осуществляется американскими "неоконсерваторами". США уже сегодня является базой наднациональной власти. Уже сегодня они стремятся установить контроль над мировыми ресурсами.
В 1990 г. И. Валлерстайн опубликовал статью «Америка сегодня, вчера и завтра», в которой разбирал возможные варианты будущего США. Неофашистский - подавление своих низов с помощью насилия - он посчитал маловероятным из-за американских традиций и ценностей (правда, на это я сразу же могу возразить ему его же фразой: «Ценности становятся весьма эластичны, когда речь заходит о власти и прибыли»).
Второй вариант таков: поддержание социального мира и относительной демократии внутри Америки и Севера в целом за счет эксплуатации остального мира, который окажется в полурабском состоянии. Если с 1945 по 1990 г., писал Валлерстайн, поддержание на высоком уровне дохода 50% населения США вместо 10% требовало увеличения эксплуатации других 50%, то нетрудно представить, что потребуется для поддержания 90% населения на относительно высоком уровне дохода - жесточайшая эксплуатация остального мира и систематическое оглупление, информационно-психологическое отупление своих масс.
Перед нами модель «Афины-2» или «Рим-2». То есть глобальное неорабовладение. Однако у этой модели есть уязвимое место. Это небелое население - как местное, так и мигранты. Рано или поздно верхушка «крепости Север», «Рима-2» будет вынуждена на существенное ограничение прав низов (среднего класса уже не будет) и усиление их эксплуатации. Возможный результат - гражданская война, распад США.
Крушение «неорабовладельческого» варианта может привести к реализации варианта «неофеодального» (оба термина условны) - распад глобальной системы на множество относительно мелких и по-разному устроенных политико-экономических единиц с превращением огромной части мира в неоварварскую зону. Мне этот вариант представляется наиболее вероятным.,
Неоварварство
Ставка финансовой олигархии на глобальный «фашистский» проект скорее всего провалится, как это когда-то произошло с Гитлером. Мир слишком велик и сложен, чтобы им управлять из одного центра, - эту фразу устами одного из своих героев сказал Т. Клэнси, писатель, весьма близкий к американскому истеблишменту. Хотя сама «глобототалитарная попытка» - а нынешняя глобализация и есть форма ее осуществления - может занять несколько десятилетий. Эдакий мир Глобамерики.
Но вот в чем я не согласен с Валлерстайном, так это в том, что такая Глобамерика, осуществляющая эксплуатацию мира, будет внутренне демократичной - это уже не так. Население США (а с помощью систем типа «Эшелон» и Севера в целом) находится под колпаком электронной слежки.
Как показывает история, контроль над миром или крупным регионом, как правило, оборачивается сворачиванием демократии внутри страны-контролера. Классический пример - Рим. Как только он захватил полный контроль над Средиземноморьем, республика была обречена. Кстати, Чалмерс Джонсон в книге «Печали империи» (2004 г.) (можно перевести и как «горести», «муки», «страдания») прямо пишет о том, что республика в Америке закончилась в 1990-е годы, к власти фактически пришли военные. Они строят мировую империю, которая дорого обойдется американскому народу. У книги показательный подзаголовок: «Милитаризм, секретность и конец республики». «Имперская республика» США ХХ в. превращается в квазиимперию. Впрочем, мощь этой империи - как вoeнную, так и финансовую - переоценивать не стоит.,
Мировой жандарм
Возвращаясь к футурологической проблематике, хочу отметить, что на смену капитализму идет намного менее демократичное общество. (Придет или нет - зависит от сопротивления людей, в том числе русских.) Поскольку решающую роль в современном производстве начинают играть духовные, информационные факторы, то именно их будут отчуждать у людей хозяева новой системы - как капиталисты отчуждают овеществленный труд. Общество, где у людей отчуждаются духовные факторы, информация, должно быть устроено принципиально иначе, чем капиталистическое - и многие его черты уже проступают в позднем, «неоварварском» (он же - «неорабовладельческий», «неофеодальный») капитализме корпораций.
Во-первых, оно будет кастово-иерархическим с резкими ограничениями доступа к образованию, сначала - с помощью рынка, который якобы расширяет образовательные возможности (привет некоторым элементам Болонской системы), затем - социально закрепленными.
Во-вторых, это должно быть общество с принципиально плохим массовым образованием - несистематическим, лоскутно-мозаичным.
В-третьих, настоящая наука, прежде всего теория и прогнозирование скорее всего превратится в кастовое занятие части верхов; «внизу» останутся безобидные эмпирические штудии, «игра в бисер» с сильным иррациональным оттенком и фольк-наука, особенно это коснется исторической науки, которая стремительно детеоретизируется и переживает кризис как на Западе, так и у нас.
В-четвертых, массам будет предложена (уже предложена) отупляющая развлекаловка в режиме «нон-стоп», превращающая людей в толпу дебилов, неспособных жить без поводырей-пастухов.
В-пятых, в связи с этим политика окончательно отомрет, ее место займет шоу-бизнес; к реальной власти, к реальному слою хозяев эта деятельность, этот фасад кривляющихся марионеток непонятного пола, иметь не будет. В крайнем случае, как в романе Ст. Лема «Эдем», правящий слой вообще превращается в полубогов-невидимок, которые живут в изолированном запретном пространстве и благодаря техническим достижениям невидимы массам, а потому внушают еще больший страх.
Я не считаю фантастичным такой вариант развития посткапиталистического мира, когда слой господ превратится не просто в иную расу, а в иной вид - биотехнологический и будет даже внешне (рост, телосложение и т.п.) сильно отличаться от низов. Собственно, в докапиталистических обществах верхи, как правило, биологически отличались от низов, и дело не только в поведении и одежде, но и в «физическом экстерьере». Это капитализм, причем только в ХХ веке, а еще точнее - в послевоенный период в значительной степени нивелировал внешность верхов и низов, усреднив ее - улучшение питания, гигиена и т.д. Остальное довершила демократическая молодежная мода, восторжествовавшая после 1968 г.
Послекапиталистический мир в этом плане будет больше похож на докапиталистические общества. С этой точки зрения демократический капитализм ХХ века (с обязательным наличием антикапиталистического сегмента СССР), как бы мы его ни критиковали, оказывается уникальным мигом в мировой истории.

"Глядя на ваш танец, я видела совершенно иную картину. Я видела стремительно возникающий новый мир. Да, более технологичный, да, более эффективный. Новые способы лечения старых болезней. Очень хорошо. Но мир при этом жёсткий, безжалостный. И я видела девочку с зажмуренными глазами, прижимавшую к груди старый мир, более добрый, о котором она знала в глубине сердца, что он не может остаться, и она держала его, держала и просила не отпускать её. Вот что я видела. Это не были в точности вы, не было в точности то, что вы делали, я это понимала. Но я смотрела на вас, и сердце обливалось кровью. Я навсегда это запомнила." Кадзуо Исигуро «Не отпускай меня».

Но все это не значит, что надо покорно ждать пришествия новых хозяев. К тому же, не в силе Бог, а в правде...